Окно в моей комнате почти всегда открыто. Я не люблю жару, просто физически не переношу, — она выдавливает из меня все соки, выворачивает наизнанку. Даже зимой, в лютый мороз не закрываю окно – иначе задохнусь от запахов стен, пола, люстры, кровати, самого себя. Воздух сдавливает мой череп невыносимо. Мне нужна какая-то свобода дыхания, хоть я и затворник. Но прячусь я от людей, а не от улиц, с улицами все в порядке, пока по ним не семенят сотни жоп, рук и миллиарды волос. Одно время меня донимала всякая мелкая живность – от комаров до чертовых ос и пчел – ненавижу этих биколорных тварей. Как-то в детстве я разворошил осиное гнездо, забрасывая его камнями и палками, и эти дьяволы набросились на меня всей сворой – гнались до самого дома, пока я там не забрался в ванну с головой. Чуть коньки не отбросил – так искусали. С тех пор боюсь всего желто-черного или оранжево-черного. Представьте, каково мне на девятое мая?
И вот, чтобы пресечь переход границы моего воздушного пространства этими гадами, я поставил сетку на окно. Нормально, но, чтобы выкурить сигарету, приходилось постоянно ее снимать-надевать, да еще и пара летающих партизан могла успеть проскользнуть. Вы можете счесть подобные телодвижения глупыми до безобразия, — можно курить и на кухне, или в окна других комнат; однако для меня, война за окно из спальни имела принципиальный характер.
В ту пору я продолжал эту дурацкую процедуру с сеткой. Система как на подводной лодке. И повторялось это десять-пятнадцать раз на дню, но что поделать – так я ненавижу насекомых. Они не лучше людей. Ну, разве совсем чуть-чуть.
***
Оторвавшись от компьютера, я снял оконную сетку, достал пачку и подкурил сигарету. В который раз окинул взглядом не желавший меняться унылый пейзаж моего двора: прямо по центру детская площадка, по которой носятся личинки человека разных возрастов, рядом, безразличного вида мамаши восседают на скамьях, словно жабы на листах кувшинки; вокруг площадки разбросана куча так и сяк припаркованных автомобилей, а чуть поодаль расположились небольшой гаражный комплекс и помойка. Еще пара лет такого вида и я окончательно свихнусь.
Окна моего дома расположены таким образом, что не высунувшись по пояс, не увидишь, что творится у соседнего окна. Может, так у всех домов, я не знаю. Однако в тот день мне удалось заприметить дым, идущий из окна слева от моего. Сначала я решил, что в той квартире случился пожар и потому постучал в стену и закричал.
— Эй, у вас там все в порядке?
Я не знал, кто живет по соседству. Даже соседей по лестничной площадке узнавал с трудом, в то время как квартира слева находилась в другом подъезде, читай, в другой Вселенной. Тем не менее, мужской голос ответил мне:
— Не стучи, и так голова раскалывается, твою мать.
— Я думал, что у вас пожар.
— Не, это мои сигареты так сильно дымят.
— Какое-то дерьмо вы курите.
— Угу, — завершил наш разговор незнакомец и захлопнул свое окно.
“Ну и мудак”, — подумал я. Больше в этот день он не появлялся, как и всю неделю. Когда мы подобным образом встретились друг с другом вновь, я уже и думать забыл о нем.
— Твою мать! – Донесся до моих ушей разочарованный возглас.
— Эй! – вторил ему я.
— Чего?
— Что у тебя там стряслось?
— А? Да… ничего, сигарету уронил. Она была последней, придется теперь за пачкой идти.
— Рано или поздно все равно пришлось бы идти.
— Да я тут…
— На, возьми мою, — я вытянулся из окна как мог и передал сигарету в растущую из ниоткуда руку. Рука выглядела обыкновенно. Волосатая, с длинными пальцами, мужская рука. Я бы сказал, что незнакомец занимается каким-то физическим трудом, вроде работы в автомастерской или типа того – на ладони были заметны мозоли и застарелые царапины.
Это был первый и последний раз, когда я видел хотя бы часть тела моего собеседника. Единственное, что я мог узнать в нем при случайной встрече – это голос. Но, то ли не узнал, то ли не встретил.
— Ага, спасибо, — коротко поблагодарил незнакомец, — как сам-то?
— Нормально. — Я не знал, как еще ответить на поставленный вопрос.
— Я не о том. Чем, говорю, по жизни занимаешься?
— А… я писатель. Или хочу им стать. Или хочу писать, но не быть писателем. В общем, я еще работаю, а то с писанины никаких денег нет.
— Хм.
— А ты?
— Ну я автомеханик. Тачки чиню. – Подтвердил мою догадку незримый собеседник. – Так ты писульки пишешь?
— Угу.
— И как?
— Как у всех. Никак.
— А тачку тебе починить не нужно? Я бы тебе устроил все по высшему классу, да еще и скидку неплохую предложить могу.
— Не, у меня нет тачки.
— Почему?
— Не люблю всю эту возню. Коробки передач, педали газа, летние и зимние шины, подогрев сидений, транспортное движение, сигналы клаксона – тошнит от всего этого.
— А ты не х** с горы! Прекрасно тебя понимаю. Ну, если появится тачка – чини только у меня, усек? – Незнакомец говорил добродушным голосом, выдавая по смешку после каждой фразы.
— Усек.
— Ладно, давай, я пойду. Пельмени кипят.
— Ага, удачи.
Очередной незамысловатый диалог был подчеркнут жирной итоговой чертой в виде докуренной сигареты и установленной на окне сетке.
***
На следующее утро после этой опосредованной двумя окнами и межоконным пространством встречи, я отправился на работу. И так случилось, что по пути остановился выпить кофе. Просто случилось и все. Никогда раньше не заходил в эту кофейню и не планировал, а оно, вишь как. Я не верую в судьбу, но иногда кажется, что Вселенная какими-то силовыми толчками дает нам поджопник, чтобы двигались в нужном направлении. Казалось, что мой поход в кофейню был как раз случаем подобного толка.
Я не очень люблю кофе. Я пью пиво. На прилавке, за слоем стекла с амальгамой в ряд были выложены пирожные, кексы, маффины, чизкейки и прочие приторные наполнители желудков юных дев. Я не люблю пирожные, кексы, маффины и чизкейки. Я пью пиво и заедаю чем-нибудь. Лучше всего вовсе не заедать. На табличках по-над кассой висело меню. Десятки вкусов чаев, сортов кофе, видов сладких и освежающих коктейлей. Я не люблю коктейли. Я пью… ну вы поняли.
То, что было на прилавке, казалось логичным и естественным. Однако, увиденной мной за ним, убило и помочилось на могилу моих представлений о том, что должно там находиться. Как правило, в забегаловках, кафе и прочих старбаксах вас обслужит человек либо в высшей степени скучный (какой-нибудь бывший/настоящий/будущий КВНщик), либо покрытый прыщами с головы до пят студент. Я ничего не имею против прыщавых студентов (в отличие от КВНщиков), но стереотип есть стереотип. И вот, убийца стереотипа стояла прямо передо мной. Главным и опаснейшим оружием были ее глаза. Я осознаю, насколько жалкой будет моя попытка описать их, но я сделаю это.
Они были темны, словно два колодца, но не пусты, а наполнены натурой девушки, ее естеством, природой и красотой.
Они затягивали вглубь себя, словно черные дыры, к которым я подобрался слишком близко, чтобы понять – мне отсюда не выбраться.
Они были почти черными, даже зрачков мне не удалось разглядеть, но такой эффект не отталкивал, отнюдь.
Они говорили больше, чем я сказал за всю свою жизнь.
Они убаюкивали, но не давали провалиться в сон, все время поддерживая во мне желание безотрывно глядеть в них.
Они дарили надежду и отнимали ее. Дарили и отнимали. Снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова.
“Б**дь” – подумал я, — “только не влюбись, чертов ублюдок”. И влюбился в тот же момент.
— Вам подсказать?
— Эмм… — Я думал о ее черных глазах. — Дайте черные… черный кофе. С собой.
Я ненавижу черный кофе!
— Что-нибудь еще?
— Нет… спасибо.
Искалечив меня своими глазами, девушка за прилавком не остановилась. Контрольный в голову она совершила своей непередаваемо обаятельной улыбкой. Таких женщин хочется оберегать, ласкать и защищать, а не только ебсти, как половину остальных, в то время как другая половина хочет ебсти тебя.
Девушка развернулась, мотнув копной каштановых волос, отошла чуть дальше, достаточно далеко, чтобы я мог разглядеть ее ноги. Я всегда больше всего ценил женские ноги, нежели любую другую часть их тела. Если о мужчине можно судить по его рукам, то о женщине – по ее нижним конечностям. Крепкие бедра, стройные лодыжки и икры, изгибы, от которых в штанах твердеет – вот, что предстало моему взору тогда и снилось мне в эротических снах потом.
— Спасибо за заказ, приходите к нам еще!
Ее голос вырвал меня из полудремы, и мне ничего не оставалось, кроме как покинуть заведение не солоно хлебавши.
***
Рабочий день прошел как обычно и через несколько трудовых часов я был уже дома. Так как курить на крыльце нам запрещалось, а моя пачка, к тому же, осталась лежать на подоконнике, я тут же бросился снимать сетку и особо не удивился, заприметив по левую руку знакомый густой дым.
— Привет, сосед. – Начал я разговор.
— Ну привет. Чего нового, рассказывай.
— Особо ничего, работал целый день.
— Ага, и я. Работа – дом, работа – дом, работа – дом, — вот и вся моя жизнь.
— Вот только утром я встретил одну… девушку. Черт, чуть не влюбился, прикинь? Вот так, с первого, мать его, взгляда.
— Да ладно.
— Я тебе серьезно говорю, как на духу.
— Так это же хорошо.
— Тебе легко говорить. А я себе обещание дал – никогда больше не влюбляться. Дерьмо эта любовь, игра в одни ворота.
— Эге, может оно и так. Я не знаю, никогда ничего подобного у меня не было.
— Везунчик ты, вот что.
— Не вижу никакого везения. Как-то не ладилось у меня никогда с этими делами, понимаешь. Не было так, чтобы раз, зацепиться с какой-нибудь женщиной и не отпускаться. И проблема всегда была с мной стороны. Не цепляло как-то.
— И хер с ним.
— И хер с ним. До завтра, что ли.
— Угу, удачи.
По всей видимости, он уже докурил и поспешил убраться внутрь своей квартиры. Хотя он и так был внутри.
***
Еще несколько раз я заходил в ту кофейню, где обитало мое наваждение, но никак не мог застать темноглазую девушку. Наверное попадал не в ее смену.
Зато с обитателем соседнего окна я зачастил болтать о том, о сем. Из его разговоров я узнал его историю. Она показалась мне довольно печальной.
Сосед был старше меня на несколько лет и жил в этой квартире последние три года. Жил один, даже кота или собаку не завел. Не сживался он никак с любой живностью. Собаки на него тявкали, коты шипели, люди не обращали внимания. Сосед, в свою очередь, тоже тявкал, шипел и не обращал внимания. Он рос без матери, с отцом-одиночкой, что, несомненно, сказалось на его характере. Жесток, крепок, не подвержен сильным эмоциям, — настоящий кремень. Отсюда и проистекали все проблемы с женщинами. И проблемы серьезные, по его словам. Он, вроде, и хочет что-то делать, — семью завести, например, но все никак не выходит, из рук валится. В любви он как бык в антикварной лавке. Пару раз у него чего-то наклевывалось, но, в итоге, не клюнуло ничего серьезного. Кроме ебли ничего не выходило, если другими словами. Самое странное, что все вышеперечисленное он рассказывал практически безэмоционально, но в его словах угадывались вселенская грусть одиночки и печаль неприкаянного, не обретшего своего места человека.
Жизнь его была скудна – от дома до работы, с работы – домой и так изо дня в день. Я так понял — сосед — человек пропащий. Если никак ему не помочь, то он руки на себя наложит уже в этом году, как пить дать. Он уже ходячий мертвец, только сам об этом не подозревает.
***
В последний раз мои поиски прекрасной незнакомки по одной-единственной кофейне увенчались успехом. Я попал на ее смену и вновь встретил ее за прилавком.
— Не подскажите, какой кофе у вас самый вкусный?
— Мне больше всего нравится капучино. – Расплывшись в улыбке ответила таинственная нереида моря ободрительных горячих напитков.
— Дайте двойной. – Я уж было развернулся, чтобы подождать у стойки, но что-то меня остановило. Очередной поджопник вселенной, не иначе. – Во сколько у вас заканчивается смена? Я хотел бы пригласить вас… на кофе. Капучино, мне почему-то кажется, что вам бы понравилось.
— Ох, ам… извините, я сегодня не могу. – Было видно, что девушка испытывает неловкость, и я отступил, чтобы не давить.
Опечаленный и подавленный, вышел из кафе со своим заказом и лишь сидя за столом на работе обнаружил, что на салфетке, которую я получил вместе со своим капучино, были написаны номер и имя. Ополоумел ли я от счастья? Скорее, я просто был крайне доволен собой. Вот сукин сын, эдак ее прищучил! Добился своего. Я решил, что позвоню сегодня же вечером.
Дома курить почему-то не хотелось, но я взял сигарету в силу привычки и направился (что бы вы думали?) снимать чертову сетку. Волею случая мой сосед в тот момент как раз стоял у окна. Мне не терпелось скорее рассказать ему о моем сегодняшнем успехе. С незнакомыми людьми всегда проще говорить: вы им – никто, они вам – побоку, и потому можно сказать все что угодно, без купюр, без оглядок и без ужимок. Это как писать в стол, когда у тебя шизофрения.
— Приветствую, о, обитатель Квартиры-Что-Слева! – Я было начал свою тираду о замечательной девушке, что встретил в кафе, но был прерван.
— Привет-привет. Ты не поверишь, мать твою, что я хочу тебе рассказать!
— Хм. Ладно, давай ты первый.
— Сегодня в кафе я повстречал замечательную девушку,
Вот те раз.
Она просто невероятно красива! Черт, я словно помер и воскрес, когда ее увидел. Ты себе и представить не можешь, до чего ж она хороша!
Вот те два.
Я никогда не встречал подобных ей! Она словно морская наяда в серо-зеленой форме работника кофейни.
— Нереида.
— Чего?
— Нереида, говорю. Морская нимфа. Наяды связаны с реками и озерами, короче, с более мелкими водоемами.
— Да какая разница! Она своими глазами на меня смотрит, а я будто погружаюсь в них и тону, тону, тону и дышать все труднее. Так и ушел без заказа.
Вот те три.
— Что за кофейня, говоришь?
— Не запомнил названия. Где-то около того места, где ты работаешь, ты рассказывал. Ты туда никогда не заходил?
— Ммм… нет, не припомню.
Вот те финальный аккорд сфорцандо танатос эксодус мортем и вечные гудки без ответа непрочитанные письма и невскрытые открытки.
Думаю, вы и без меня прекрасно поняли, что два одиноких волка из одной стаи, если таковой можно считать многоэтажный дом, в котором мы живем, втрескались в одну и ту же женщину.
— Понимаешь, я чувствую, буквально вот, что на этот раз все получится. Может, даже семью заведу, чем черт не шутит!
— Думаешь, счастье близко?
— Чем черт не шутит! – Повторил голос из соседнего окна, справив свой возглас смешком.
— И что ты собираешься делать?
— Приглашу ее на свидание!
— И когда?
— Да хоть завтра. Или на выходных. Скоро.
Почему-то мне показалось, что он никогда не решится. После короткого прощания, я прикрыл окно и уселся на пол, прислонившись к стене.
“Да ну нах**” – подумал я.
***
В тот вечер я не стал звонить по номеру, указанному на салфетке. И на следующий тоже. И через день после следующего. Вот уже и выходные. И вот они прошли. Так, день за днем, минул месяц. В кофейню я ходить перестал. Оконный собеседник не появлялся.
За этот месяц ничего не нового не произошло. По-сартровски существовал.
***
Недели прострации, проведенные в раздумьях, так и не дали мне ответа на вопрос: сила или слабость.
Что двигало мной? Альтруизм? Жалость? Идиотизм? Аскетизм? Чванство? Иен Кертис? Скрытая реклама? Большой брат? Все сразу и понемногу. Сборная солянка острых копий, упирающихся в спину, не дающая остановиться.
Что двигало мной, когда я принимал возможно самое важное решение в своей жизни? Сила или слабость?
СИЛА
ИЛИ
СЛАБОСТЬ
?..
Слабость: страх не оправдать возложенных на меня надежд.
Сила: отказаться от чего-то дорогого в угоду справедливости, добра, веры, любви, жизни на Земле, искусства, науки (нужное подчеркнуть).
Вот вам два варианта, выбирайте, какой вам больше по вкусу. Свой выбор я уже сделал. Забвение. Я забыл кофейню, забыл черный кофе, забыл нереиду, забыл глаза, забыл черные дыры, забыл копну каштановых волос, забыл капучино, забыл салфетку, забыл номер, забыл имя, забыл слова, забыл фразы, забыл взгляды, забыл ее, забыл ее, забыл ее, забыл себя там, забыл себя везде, забыл, почему произошел первый большой взрыв и почему до сих пор не произошел второй.
Как я уже говорил, в тот вечер я не стал звонить по номеру, указанному на салфетке. И на следующий тоже. И через день. И через месяц. Никогда. Я дал шанс человеку, которого никогда не видел. Я дал шанс двум людям, забрав у одного человека. Социальный капитализм сработал как никогда хорошо.
***
И повторилось все как встарь. Вечер. Открытое окно. Оконная сетка. Спички. Сигарета. Дым. Дыхание. Жизнь. Смерть.
— О, как хорошо, что я тебя наконец застал! Я ведь не знаю номера твоей квартиры. – Услышал я знакомый голос.
— Давно не виделись.
— И то верно, уж месяца три прошло.
— А то и все полгода.
— Верно, верно. Я, вообще, бросил курить, но должен отдать дань последней сигарете. У тебя не найдется?
— На, держи.
— Благодарю, сосед. Что хотел сказать-то. Я переезжаю в новую квартиру. Неплохо заработал за последнее время, выгодно вложился и смог расширить свою жилплощадь! Тем более что живу теперь не один.
— Никак собаку завел?
— Не, ну этих. Ты же знаешь, они меня не любят. В общем, я женюсь! Е**нуться, правда?
— Угу.
— Помнишь ту девушку из кофейни? Ну, я тебе про нее рассказывал.
— Не.
— Она моя невеста, представляешь! Давай я тебе сейчас фотку покажу. Она обалденная!
— Не, еще телефон уронишь. Не показывай, верю тебе на слово.
— Ох и трудно же было ее добиться, ты бы знал! Черт возьми, да она была самой неприступной из всех женщин, что я когда-либо встречал. Несколько недель кряду просто игнорировала меня. Смотрела вроде бы на меня, но как будто сквозь меня. Словно хотела найти что-то, что я собой загораживаю. Понимаешь?
— Не особо.
До моих ушей доносится приглушенный призыв из глубин квартиры моего теперь уже бывшего соседа.
— Пора мне, уже все вещи собраны, — говорит он, — бывай, сосед! Больше у тебя никто не будет стрелять сигареты у твоего окна, а? – Снова этот его смешок.
— Не будет. Бывай. Удачи тебе с женитьбой.
— Спасибо, может, на свадьбу тебя приглашу!
Сказал и ушел. Ушел и не узнал номера моего телефона. Не узнал номера моего телефона и не позвонил. Не позвонил и не пригласил на свадьбу. Не пригласил на свадьбу и больше с ним я никогда не виделся. Может, и встречал когда-нибудь, но ведь я не знал, как он выглядит.
Многое вокруг меняется. Даже люди, стоявшие на грани самоубийства, в последний миг вдруг обретают счастье и отходят от пропасти на расстояние километра. Многое меняется. Но е**нная сетка на окне все так же несет свой дозор против гнусных насекомых.